с корнем ель. По ночам он мешает спать лесорубам, решившим переночевать в лесных избушках. Также рассказывают, что он выпивает воду из желобов точильного камня. Однажды, чтобы отвадить его от этого дела, лесорубы наполнили желоб самогоном, и когда он напился, они отрубили этому фенку голову.

Что касается имени фенга, фенка или фенгга, то знаток диалектов Альп Кристиан Шнеллер считает, что немецкие и романские диалекты в Альпах позаимствовали их название у соседних ладинских (ретороманских) групп, в частности, от женского пола от Salvang, то есть сокращения от Sylvanus, – слова, которым там называют лесной народец.

Эту точку зрения поддерживают некоторые специалисты, но я считаю, что ее можно опровергнуть. Следует помнить, что у ладинцев слово Salvangga уже давно устарело и вышло из употребления, а лесных дев называют иначе.

К тому же сначала нужно доказать распространенность перехода v в f в этих диалектах, а потом уже решать, согласиться ли с точкой зрения Шнеллера или нет.

Лесной народец в Тироле: зелиге фройляйн, зальги

С первого взгляда, но только с первого взгляда, совсем не похожи на лесных фенков те существа, которых в немецком Тироле (Deutschtirol), а именно в Винтшгау (Vintschgau) и Обериннтале (Oberinnthal), называют зальги или зелиге фройляйн, зальгфройляйн, залингер или лесные/дикие девы. В Вельштироле (Wälschtirol) их также называют энгуаны (Enguane) или бель виваны (Belle (resp. Delle) Vivane), хотя, по словам Вейнгольда (Weinholds), который характеризирует зальг как милейших творений нашей мифологии, среди них встречаются лесные и горные девы, Вейнгольд утверждает, что их считают прекрасными духами леса и гор, оказывающими благотворное влияние как на землю, так и на подземный мир, а также помогают людям и защищают животных.

И действительно, у них есть почти все черты, которые роднят их с лесным народцем, девами мхов Средней Германии. Однако еще больше они родственны диким лесным девам Верхней Баварии и Зальцбурга, которые представляют географические и вещественные локализации общего рода зальгфройляйн. Мы увидим это, когда рассмотрим их чуть подробнее. Однако сам колорит сказаний о зальгах и те обстоятельства, в которых они выступают, подверглись изменениям. Мы проследим, как вместе с этими изменениями проясняется и во всей живости раскрывается их образ.

В некоторых случаях, например, в Пустертале (Pusterthal), рассказы о них лишены этого эфирного и одухотворенного флера.

Если я не ошибаюсь, то в их самобытных признаках отражается та идея, которую мы уже описали. Повторим ее: это ощущение, которое приходит на горных вершинах, то чувство, которое вызвано свежим, вольным и чистым горным воздухом вечномерзлых ледников. Оно охватывает жителя сельской местности, а тот, в свою очередь, особым образом воспринимает дошедший до него материал сказаний о лесном народце. Так на альпийских высотах из глубин выдающегося народного духа и чувственного восприятия родилась демоническая персонификация процесса вегетации и других проявлений природы.

Сравнение сказаний о лесных девах из Гессена, Баварии и Зальцбурга показывает, как сильно природные факторы влияют на сюжет о зелиге фройляйн.

Эти духи обитают в уединенных горных долинах или на горных вершинах; их жилище – это полные кристаллов мерцающие ледяные или минеральные гроты, которые расширяются внутри горы и образуют роскошные залы. Часто их гроты имеют проходы из гор прямиком к усыпанным цветами тайным райским холмикам и зеленым лугам. На них пасутся серны – домашний скот зелиге фройляйн, который эти духи оберегают от охотников. Также зальги могут наказать тех, кто решится на них охотиться.

Если охотник на серн убьет животное из стада зелиг, то они начинают причитать, что он убил их корову. То же самое рассказывают о фенгах и о других лесных девах.

От имени зальг, которые проживают на горе, берет свое название ледник в Зульцауерштоке (Sulzauerstock) между дальними вершинами Штубайталя (Stubeital): название ледника Фройлекопф (Fräulekopf – буквально «девичья голова», прим. пер.). Самих зелиге фройляйн там часто называют Шнефройляйн (Schneefräulein – буквально «снежные девы», прим. пер.). Их задача состоит не только в том, чтобы благословлять альпийские луге и заботиться о пастухах, но и в том, чтобы подать знаки о том, что нужно скорее уходить из местности, если приближается сильный снегопад или непогода.

Часто на самых высоких вершинах люди видят белье – это могут быть белоснежные одежды или детские пеленки. Они либо парят среди белых облаков, либо просто висят на солнечных лучах, пробивающихся через плотную листву или щели в скалах. Считается, что это духи ледника так сушат свое белье.

Если на утесах видно белье, то погода должна быть хорошей. Очевидно, что это тени от облаков или светлые облака, которые плотно подходят к утесу. В них угадываются контуры одежды.

Такие ледяные девы облачены в ослепительно белые одежды, не отличимые цветом от снега, лежащего на вершинах гор. У них светлые волосы, голубые глаза, а их украшения – серебряные подвески. Ледяных дев отличает неземная красота. Народное сознание представляет, как они сидят на вершинах и поют прекрасную песню, отголоски которой слышны и в долине. Иные добрые парни влюбляются в них, и в их сердце появляется сильное чувство. Их манит туда, на устланные снегом и освещенные солнцем вершины, где остается только божественное, а с ним – предчувствие бесконечности.

Только чистым душой людям дозволено к ним приближаться.

Так как многие собиратели фольклора (например, из Хаммерле и Альпенбурга) соблазнились сентиментальностью этих повествований и начали их идеализировать чуть больше, чем это соответствует реальности, то мы – к их сведению – приведем одну из важных историй такого рода, записанных Цингерле. Это также народная история о зальгах.

У Грауна в Обервинтшгау (Graun im Obervintschgau) есть средняя возвышенность, которую называют Зальге (Salge). Рассказывают, что тут еще во время оно жили зал (и) ьгфройляйн (Sal (i) gfräulein).

Они прятались под грудами камней, которые скрывали широкие и роскошно обустроенные залы. Эти зальги любили людей и ладили с ними.

Вечерами они часто появлялись в белых одеждах, усаживались вокруг большого камня под лиственницей и пели песни. Однажды вечером мимо них шел пастух. Его так околдовала их песня, что он замер, сел на камень и прослушал их пение до глубокой ночи. И только когда зашла луна, а вместе с ней исчезли зальги, он вспомнил о своем стаде и своей молодой жене и пошел домой.

С тех пор он стал неразговорчивым, по всему его виду было ясно, что он затосковал. Он ничего не рассказал своей жене, но все чаще стал ходить к горе Зальге, чтобы послушать пение горных дев.

В конце концов, эти прекрасные девушки привыкли к нему и провели его в свои гроты, внутри которых повсюду блестели разные кристаллы.

Жена пастуха заметила, что он отстранился от нее и часто не ночевал дома. Чтобы разузнать, куда он ходил, она тайно привязала нитку клубка к пуговице на его жилете и подвесила клубок так, чтобы он размотался и показал дорогу к ее мужу.

Следуя за ниткой, она дошла до пещеры зальг и нашла в ее глубине своего мужа. Увидев его, она расплакалась и стала проклинать свою судьбу. В сердцах она сказала, что лучше бы никогда и не было их свадьбы. Зальги сразу же спрятались под свои камни, и больше их никто не видел.

Эту же историю, только с незначительными изменениями, рассказывают о лесных девах в Фалькванде у Штульса (Falkwand bei Stuls) и о диких девах в Унтерсберге у Зальцбурга (Untersberge bei Salzburg):

У одной лесной девы, которая часто спускалась к деревне Аниф и делала отверстия в земле на полях или устраивалась там спать, были красивые и длинные волосы, которые доставали ей до пят.

Видимо, из-за этого в нее и влюбился один крестьянин. По простоте своей он улегся в ее лежбище, не мысля при этом ничего дурного. Так он провел с ней один вечер, а когда наступил второй вечер, лесная дева спросила, есть ли у него жена.

Он сказал, что он не женат.